В одном городе, состоящим из домов, которые тоже состояли из домов, в которых были окна, скрывающие за собой окна, всегда горел зеленоватый свет. Больше не было видно неба. Из окон вид был на дома, а из домов на окна. Можно было подняться на смуглые плечи крыш этих домов, в надежде увидеть что-то кроме. Обычно жильцы этих домов через окна видели лишь свои отражения в других частях слипшихся домов, поэтому, поднимаясь ввысь, они странным и абсолютно непредсказуемым образом опадали на самое дно. Жизнь в таких домах была дорогая, и все же больше негде поблизости было жить.

Свет в окнах таких домов никогда не бросался в глаза, но и никогда не гас, что бы жители дома ни делали: заклеивали ли они окна картоном, завешивали ли их занавесками или жалюзи или же разбивали стекла—все это не было помехой зеленоватому отблеску. Поэтому, и жители этих домов незаметно зеленели, надуваясь от тоски и скрываемой злости.

Зеленые люди проходили через пространство красных коридоров, поджимая под себя ночи и сворачиваясь как улитка, в попытках найти убежище. В каждой квартире за зеленоватым окном был установлен телефон для связи с инородными пространствами пустоты и вечности, если тоска переходила все границы дозволенного. 

Сидя на лиловом ковре своей человечности, зеленый житель одного из домов ощутил себя революционером. Над его головой проносились облака из воспоминаний о смертности. Было невыносимо красиво и грустно.

-Ах, черт с ним!

Житель поднял телефон к потолку на своей ладони. Внезапно ладонь и телефон срослись друг с другом, оставляя лишь два мизинца жителя справа и слева, чтобы набрать слова, от которых ком вонзался в горло, а мизинцы в телефонную ладонь. 

“Чат, скажи, зачем мы живем в этом зеленоватом отблеске прибоя?”

Тишина.

Снова тишина.

Блинк!

“Пока не попробуешь жизни, не узнаешь, как жить” - вырисовывался ответ линией жизни от мизинца к мизинцу.

Лампа опыляла своим дыханием клетчатый пол, красный диван и разукрашивала красные стены дома в темноту. 

В далекой глубине стены появился зеленоватый просвет.

-Еще одно чертово зеленое окно!

Житель распустил свою шею витками из пустоты, чтобы поднять свою голову в высь. Внезапно он увидел алые облачные воспоминания вечности. Его глаза были так сфокусированы, что из алого цвета остались лишь черно-белые силуэты.

Перед жителем переливались невероятные животные, которых он никогда еще не имел возможности познать. Впрочем, житель никогда не видел ничего кроме зелени дома напротив, странно было бы предполагать, что он знал, что есть животное и живое.  

Какие-то существа, поглощающие себя в узорной примеси. Одноглазые, однобокие и в конце-концов бесцветные.

 

Беспросветные мутные глаза смотрели на жителя из его наблюдений. 

Одно из существ приоткрыло свой третий, видимый глаз и направило его внимание в изнанку жителя. Перед жителем восстало дерево. Почему-то он знал, что это называется деревом, хотя подобное слово он никогда не встречал ни в одном из потоков своего бессознательного. Ветви, впрочем тоже новое слово, были голыми.

-Вероятно, сейчас зима? - предположил житель, не подозревая о 

существовании времен года. Тем не менее он ощутил благотворное успокоение тоски, граничащей с опустошенностью, но уже было поздно.

Навстречу ему появилось зеленовато-алый просвет облака в штанах, предположительно мужского пола. Облако приобрело силуэт пуделя, но глаза его светились той же зеленью, что и привычные жителю пространства.

-неужели все кончено?

Двуглавый Паук проскользнул из одной ноздри в другую через черты лица жителя. Его глаза раздвоились от удивления, а из носа вытекла кровавая сопля.

Внезапно перед жителем восстало одноглазое божество, запечатляющее момент через вросшую в его липкую руку камеру. Божество, и житель знал, что это особа высших сил, ухмыльнулось.

-ну что, готов?

Пока житель мял слова в зубах, существо посадило жителя на свои сильные плечи и унеслось в высшую тишину вакуума. От скорости у божества сжимались зубы в улыбке. 

Так ли выглядит счастье?-шептал под своими ногами житель.

Крыши домов жителей этого города внезапно открыли глаза. Теперь стало ясно, что все это был какой-то пресловутый эсперимент, подсаживающий симбиотические элементы в паразитарную среду. Глаза смотрели летящему божеству вслед, а житель не мог отвести от них взгляда. Зеленоватые слезы на прощанье жителю переливались тухлым сожалением.

Зелень жителя слетела с его тела, преобразуясь в черно-белое ничто. Житель сообразил сделать гримасу для приветствия нового существования. Он дотронулся до своей щеки и осознал женственные черты на его лице. По пути к глазам, губам, бровям и клеткам жителя притрагивались неизвестные пальцы, задавая ему неудобные и попросту дерзкие вопросы.

 

Житель почувствовал, что начал жить. В ту же секунду житель замер, замечая, что его черты характера превращаются в пыль, оставляя его плечи ниже его головы, витающей в облаках вечности.

Вечность переливалась цветами, доселе жителю неизвестными. Невероятная красота навалилась на его веки. И сердце трепетало, и ресницы трепетали, и волосы становились дыбом. 

-Это ощущение, это чувство, эта тишина….-шелестели мысли в его голове, сливаясь одна с другой.

Пока мысли думались, а дыхание сводило, житель не заметил, как погряз в языке. Семантические нравоучения кусали его тело, проглатывая почерневший от отсутствия воздуха облик жителя.

-И это и есть конец?

———

Очнувшись житель, более не знавший ни предложений, ни слов, ни даже букв, обнаружил под собой знакомые алые очертания. Он расправил члены свои и побрел по мутным отрывкам собственной тени, зовущей его и восстающей перед ним одновременно. Пройдя через тень, житель снова потерял свой цвет. Его руки удлинились и провели его по наитию по ступеням эволюции, расстилающей перед ним переливающийся ковер из цветочных полей. Цветы застилали глаза, шелестя и превращаясь в корабль, стекающий по водовороту страстей в глубь стыдливых взглядов. 

Сонные девы восставали перед жителем, каждая из которых не могла отделаться от сомнения в себе. Шепот дев напоминал отблески сирен, заманивая жителя глубже и глубже.

-Можно было бы захватить весь мир, но зачем?

-И тишина.

-И молчание в каком-то ограниченном гласе.

Волосы дев переплетались с игривыми ладонями, и волны перепрыгивали через их пальцы, волнуясь и напиваясь от горя, пока от них не осталась лишь гора капель.

-пора выбираться на берег! - произнесло мелодичное существо на поверхности. 

Житель последовал за голосом, превратившим его в русалку. Житель застрял и более не мог оставаться вне подводных симфоний. И все же это и был конец - повторяли про себя пузыри вокруг тела жителя, заманивая его в глубины хаоса.

——-

Очнувшись во второй раз, житель осознал себя божественным существом, наблюдающим за глубинами, в которых он до этого плавал. Только вся эта глубина оказалась обычным аквариумом с дном и поверхностью из апатичной тишины.

Взглянув на свои ладони, житель обнаружил в своих руках жизнь, которая находилась в его власти. Его глаза раскрылись новыми красками. 

Во дворе взглядов и сомнений пел соловей, обрекая себя на дивную смерть, ибо тело его пронзали шипы заката. 

Житель заметил, что в этом саду общаются лишь взглядами, поэтому глаза его стали стенами, травой, небом, и даже соловьем и шипами, его уничтожающими. Этот обряд создал маски вокруг лица жителя, которые как бы он ни старался, он более не мог снять.

Навстречу жителю прилетел на помощь кулак в лицо. Ухмыляющееся божественное существо, приведшее его в эти пространства пустоты и вечности, выбивало из него привычные паттерны, забивало гвозди на его конечных концах и оставляло следы в его раздробленном духе.

Житель расстегнул замок на своей шее и лез из кожи вон, чтобы стать тем, кем не мечтал быть. Взгляды в саду превратились в пальцы, трогающие его мясо, вырывающее его органы, пьющие живительный сок из его сердца. Пока житель не поставил границу между правыми , левыми и нейтральными, положив таким образом начало завоеванию смерти.

Копья пронзали стопы, стрелы летели в лбы, зубы вонзались в кожу, а руки сжимали дыхательные пути жителя, пока взгляд его окончательно не потух.

За пару секунд до конца житель вырвал глаз свой, соблазняющий тело его и сознание, отрубил голову свою и своими же руками положил ее в могилу. Копьем своим пронзил житель свой 12-й позвонок, падая попеременно навстречу зеленоватому отсвету знакомых окон, пока не осел он на виток круговых движений, поднимая руки то снизу вверх, то сверху вниз.

-я хочу только понять, могу ли я увидеть свою темноту! - взмолился житель, доставая из глазниц похороненного лица белый флаг.

-ты желаешь темноты? - спросил неизвестный и вознес тухлую голову жителя на его шею, вверяя ему молот справедливости в руки.

-ты тот, кто может создавать и уничтожать себя. Ты тот, кто способен из себя слепить угодное ему создание. Лишь единожды, правда, ибо жизнь есть отрезок, а не линия.

Взмахнув молотом житель встретил хрупкий лоб. Житель хотел узнать, мягок ли он внутри или черств, и вытекающий желток из лика его убедил его ватные руки посмотреть страху в глаза. Житель залатал учиненный вред своего бессердечия и раздвоил тело свое на женское и мужское, попивая вино истины.

И тогда, когда казалось, что пути назад нет, обе пьяные части жителя вонзили нож в шею его, и, обняв друг друга, зарезали предательски друг друга ножом в спину, ощущая окаменелость души жителя.

-Ах, если бы обе части мои могли бы меня понять и скать мне, что все это значит! - блистали бегущие строки в эфире его смерти.

И только окаменелые тела его, стоящие на крыше одного из домов, переглядывалось через мост двух мыслей его. Глаза пустоты моргали в свете зеленоватых отсветов окон.

—--

И только тишина вокруг напоминала остальным жителям о том, что одно из зеленых окон все-таки спустя столько лет потухло.